Иван IV старался привлечь английский капитал в Россию и предоставил Лондонской компании исключительные привилегии. Золотым дном для английских купцов стала персидская торговля. Освоение русского рынка и персидская торговля надолго поглотили внимание англичан. На протяжении двух-трех десятилетий после экспедиции С. Берро компания предприняла лишь две попытки возобновления поисков морских путей па северо-восток.
В 1568 г. Русское государство принуждено было вести войну одновременно с Крымом, Османской империей и Речью Посполитой. Планы союза со Швецией рухнули. Царь пытался выйти из состояния внешней изоляции, заключив тесный военный союз с Англией. В силу привилегии, полученной от царя, Московская компания получила первые в русской истории концессии на разработку железных руд в северных уездах, право свободного проезда в Персию, разрешение чеканить английскую монету в России и пр. Компания попыталась использовать наметившееся англо-русское сближение, чтобы снарядить новую морскую экспедицию. Английский посол Т. Рандольф прибыл в устье Двины 23 июля 1568 г., а неделю спустя вручил капитану Д. Бессендайну и двум его помощникам инструкцию относительно подготовки к плаванию на поиски новых стран. Д. Бессендайн получил приказ подготовить корабль к началу будущей навигации и «держать курс прямо на реку Обь», но не задерживаться там, а продвинуться так далеко на восток, как то позволят «очертания берега и время года».
Новая экспедиция имела все шансы на успех, поскольку англичане предполагали использовать на этот раз русские пристани. Д.. Бессендайн должен был выбрать себе исходную стоянку к востоку от Печоры у о. Долгий и вернуться на зимовку либо к Печоре, либо в устье Двины. Т. Рандольф мог рассчитывать на помощь русских властей, так как несколько раньше царь выдал компании жалованную грамоту, воспрещавшую всем, кроме ее членов, плавать в устье Двины, на Мезень, Печору и Обь. В Москве Т. Рандольф благополучно завершил переговоры с русским правительством относительно договора о союзе. Однако королевский двор в Лондоне отказался санкционировать договор. Тогда Иван IV объявил недействительными все грамоты и привилегии, дарованные английской компании. В результате экспедиция Д. Бессендайна так и не состоялась.
Новую экспедицию на Восток компания снарядила в 1580 г. К тому времени Русское государство окончательно увязло в Ливонской войне. Его армии понесли поражение в Ливонии и под Полоцком. Иван IV стал вновь добиваться тесного союза с Англией. Руководители Московской компании решили использовать благоприятный момент, стараясь затратить при этом минимальные средства на подготовку морской экспедиции. Они заключили контракт с капитаном А. Петом, владельцем барка «Джорж» водоизмещением в 40 т, и капитаном Ч. Джекменом, хозяином барка «Уильям» водоизмещением в 30 т. Экипаж судов состоял из 14 матросов и двух юнг. Капитаны получили предписание не приставать к русским пристаням, а идти к Новой Земле, к устью Оби и далее на восток. В случае невозможности пройти в Китай морским проходом, А. Пет должен был перезимовать р. устье Оби, а затем подняться возможно дальше вверх по реке. Если, гласила инструкция, «вы доедете до города Сибири или до другого какого-нибудь города с населением на берегу Оби или близ нее, и тогда у вас явится желание перезимовать вторично, в этом случае поступайте по своему усмотрению».
Знаменитый фландрийский географ Г. Меркатор, узнав о планах компании, составил особые наставления для А. Пета, которые, впрочем, не попали в руки последнего. Г. Меркатор здраво указывал на то, что для успеха экспедиции следовало бы заручиться поддержкой русских. «...Плавание в Китай северо-восточным проходом,—писал Г. Меркатор с видимой наивностью,— весьма удобно и легко, и я часто удивлялся, что столь успешно начав его осуществление в этом направлении, его оставили, чтобы повернуть паруса на Запад... Я ие могу себе представить, чтобы оставили путь этот без всякой причины; я полагаю, что великий князь Московский воспротивился этому, и я думаю также, что если бы туда можно было проехать, предварительно заручившись разрешением и милостью этого князя, следовало бы разыскивать в первую очередь этот большой залив с реками, в него впадающими, и, избрав там какую-нибудь удобную гавань, закрепить ее за английскими купцами...».
Успеху восточных экспедиций препятствовало, разумеется, не противодействие московских властей, а переориентация Лондонской компании, отказавшейся от попыток проложить торговые пути через Ледовитый океан и вложившей все средства в русскую и персидскую торговлю. Завязав обширные связи в России, английские купцы стали исподволь собирать сведения о Сибири. Сопоставление инструкций Д. Бессендайну с инструкциями А. Пету обнаруживает большие перемены в позициях компании. Ее руководителей в 1580 г. интересовали уже не только поиски морского прохода на Восток, но в еще большей мере — возможности закрепиться в удобных гаванях на Оби и получить доступ к пушным богатствам Сибири.
Эскадра А. Пета отплыла из Англии 30 мая 1580 г. Задержанные сильными ветрами корабли во второй половине августа миновали Вайгач и прошли в Карское море, где столкнулись с большим скоплением льдов. Обогнув о. Колгуев с юга, английские корабли легли на обратный курс. Вскоре они потеряли друг друга из виду. В конце декабря А. Пет благополучно добрался до родных берегов. Капитан Ч. Джекман зазимовал со своим кораблем у норвежских берегов.
В 70—80-е гг. русские мореходы продолжали плавать в устье Оби, а Строгановы использовали Северный морской путь в своей торговле с Сибирью.
В 1580 г. в Антверпен прибыл из России бельгиец О. Брюиель, находившийся на вотчинной службе у Строгановых. Он заинтересовал рассказами о своих странствиях некоего Балака, и тот направил его с рекомендательным письмом к Г. Меркатору. Из письма Балака, опубликованного в Англии уже в 1589 г., можно почерпнуть ценные подробности о торговле Строгановых в Зауралье.
Благодаря службе у пермских солепромышленников, О. Брюнель дважды побывал на Оби. Первый раз он ездил туда сухопутьем через «страну самоедов» и сибирские места, а второй раз — морем, «вдоль берегов реки Печоры на восток».
Г. Красинский считал рассказы О. Брюнеля о морском путешествии в Сибирь сплошным вымыслом. В доказательство он ссылался на фантастические сведения О. Брюнеля о том, что Обь имеет 70 устьев и пр. Однако точка зрения Г. Красинского не калюется основательной: О. Брюнелю не пришлось самому плавать по Оби, и все сведения об устье реки, ее ширине он привел со ссылкой на чужие рассказы («как говорят самоеды»). Бельгиец не знал языка «самоедов» и неизвестно, в какой мере владел русским. Языковые трудности и двойной перевод неизбежно должны были внести много неточностей в его повествование. Кроме того, О. Брюнель был достаточно легковерен, как большинство его современников. Отчеты путешественников тех лет нередко украшали небылицы, что тем не менее не ставит под сомнение факт реальности этих путешествий.
Расставшись с надеждами о подчинении Кучумова «царства» силой, Строгановы решили наладить более регулярную торговлю с Зауральем по морю. Сведения о своей сибирской торговле они, видимо, старались держать в тайне: обмен приносил большие барыши, и Строгановы не желали делить их ни с кем. О. Брюиель оказался посвященным в «тайную тайн» лишь благодаря тому, что попал к ним на службу, в круг «хорошо известных» русских людей (очевидна, слуг Строгановых), «которые в совершенстве говорят на языке самоедов и знакомы с рекою Обью, так как ездили туда из года в год».
Не приходится сомневаться в том, что регулярные поездки на Восток по суше и плавания на Обь по морю позволили Строгановым собрать обширные сведения о силах и ресурсах Сибирского ханства.
Одной из главных причин крушения честолюбивых замыслов Строгановых были множившиеся экономические трудности. Аника умел добиться полного повиновения от своих взрослых детей, но как только он умер, трое наследников немедленно разделили между собой его богатства, промыслы и земли. Раздел основательно поколебал финансовую мощь семьи.
Канула в лету опричнина, и вместе с нею минуло время щедрых льгот для солепромышленников. Некогда Иван IV на 20 лет освободил от податей приуральские владения Аники Строганова. В 1579 г. этот срок истек, и прибывшие в Пермский край писцы обложили строгановские деревин налогами.
В последние годы Ливонской войны царь взыскивал с торговых людей крупные суммы в счет экстренного военного налога. Государевы поборы росли, а поступления в казну Строгановых сокращались.
«Великое разорение», охватившее Россию в 70— 80-х гг. XVI в., отозвалось и на строгановских промыслах. Соляная торговля всегда давала Строгановым львиную долю доходов. В пору расцвета на Каме работали па полную мощь 27 соляных варниц. Однако к 1579 г. половина из них бездействовала. Вскоре возникла опасность полной приостановки промыслов, что грозило подорвать доходы семьи.
Строгановы беззастенчиво грабили и угнетали приуральские племена. В начале 80-х гг. это привело к восстанию местного населения. По данным Строгановской летописи, его возглавил мурза Бегбелий Агтаков. Он собрал 680 воинов и 22 июля 7089 (1581) г. напал на Чусовские городки. Строгановы поспешно собрали своих людей и разогнали мансийцев, а их мурзу взяли в плен. Однако вскоре их владения подверглись более серьезному нападению со стороны зауральских манси. Новое нападение имело место после 1 сентября («о Семене дне»), возглавлял его некий пелымский князь. Осенью 1581 г. Строгановы обратились к царю с жалобой на то, что чусовские вогуличи (манси) повоевали их слободы на Чусовой и Сылве, после чего зауральские манси с Пелыма выжгли все их деревни на Койве, Обве, Яйве и Чусовой: «А вогуличи,— писали основательно струсившие вотчинники,— живут блиско их слободок, а место лешее, а людей их и крестьяном из острогов выходу не дадут, и пашни похати и дров сечи не дают же. И приходят деи к им невеликие люди украдом, лошадий, коровы отганивают и людей побивают, и промысл деи у них в слободах отняли и соли варити не дают». Строгановы оказались бессильны одолеть не только Кучума, но даже малочисленные мансийские племена, восстание которых могло привести к полной остановке их соляных промыслов.
Семен и Максим Строгановы просили у царя разрешение произвести набор казаков в свои городки, чтобы справиться с восставшим населением. Однако военные действия на западных границах достигли критической точки, и царь остался глух к просьбе пермских вотчинников. 20 декабря 1581 г. в грамоте к пермским и Соликамским земским властям он позволил провести Строгановым сбор «охочих людей» исключительно среди местного уездного населения: «...которые будет охочие люди похотят итти в Оникиевы (строгановские) слободы в Чюсовую и в Сылву и Яйву на их (Строгановых) наем, и те б люди в Оникиевы слободы шли».
Автор специальной работы «Покорение Сибири и Иван Грозный» Г. Красинский сделал вывод, что «сибирский поход Ермака явился прямым следствием решений и действий Московского правительства — Ивана Грозного». Строгановы действовали как исполнители царских предначертаний, а по отношению к Ермаку выступали как равноправная сторона, заключившая соглашение. Исходя из такой схемы, Г. Красинский интерпретировал царские грамоты Строгановым следующим образом. Ранее 6 ноября 1581 г. пермские промышленники обратились к Ивану IV за военной помощью, следовательно, казаков в их городках еще не было. В октябре Строгановы просили царя разрешить им «прибрати охочих людей казаков и теми казаки своими людьми» вести войну с вогуличами. По мнению Г. Красинского, Строгановы без сомнений, имели в виду ермакову дружину, которая должна была появиться на Урале не позднее середины октября. Произвольно толкуя источник, Г. Красинский утверждал, что Ермак уже находился в Перми, когда Строгановы притворно просили царя разрешить им набрать казаков. 20 декабря 1581 г. Москва разрешила им набрать «охочих» людей, пи словом не упоминая о наборе казаков. «...Это непонятное умолчание,— пишет Г. Красинский,— говорит нам о том, что правительственная власть знала, о чем идет речь (о приглашении Ермака с „воровскими" казаками); но предпочитала поддерживать намерение Строгановых „де факто", воздерживаясь лишь от официального признания участия волжских „воров" в намечаемом предприятии...». Итак, и царь, и Строгановы — все хитрили друг перед другом, непонятно только, ради чего. Казаки будто бы восприняли московскую грамоту 20 декабря 1581 г. «как царский призыв» и ранним летом 1582 г. отправились в Сибирь.
Приведенное построение нельзя считать удачным, поскольку оно противоречит твердо установленным фактам.
В очень поздних источниках можно встретить указания на то, будто Строгановы давно знали Ермака и использовали это обстоятельство, чтобы пригласить его в Пермский край и послать за Урал. Это сведения носят фантастический характер.
Составители ранней повести о Сибири без всяких комментариев сообщали о том, что Ермак прибыл с Волги «в вотчину Строгановых», а оттуда двинулся в Сибирь. Авторы официального Нового летописца сочли необходимым уточнить обстоятельства, приведшие волячских казаков во владения Строгановых: Ермак двинулся на Урал «по присылке Максима Строганова».
|