Строгановы подсказали вольным
казакам направление экспедиции. Они не скупились на обещания, стремясь вовлечь
атаманов в далекий и трудный поход.
П. С. Икосов, написавший в XVIII в.
историю Строгановых и использовавший их бумаги, утверждал, будто по секретному
соглашению («тайности») камские вотчинники обещали Ермаку снабдить его
припасами, «сколько тому пути (в Сибирь)
потребно будет». Когда
же казаки прибыли на Каму, солепромышленники проявили обычную для них скупость.
Согласно кунгурским «сказам», Максим соглашался выдать им некоторое количество
хлеба, но не иначе как взаймы под проценты, «прося у них кабалы». «Егда возвратитеся,
на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст, точно или с лихвой?» —
спрашивал вотчинник ермаковцев. Возмущенные казаки приступили к Максиму «гызом»
и едва не убили его. Иван Кольцо пригрозил Максиму, что расстреляет его «по
клоку». Испугавшись угроз, тот открыл амбары и отпустил запас на казачьи
струги «по запросу». Приведенный рассказ, занесенный на страницы ремезовской
Кунгурской летописи, поражает своей живостью и реализмом. Кажется, что сцена
как бы списана с натуры. Жадный купец и удалой казак действуют каждый сообразно
своему характеру. Иван Кольцо, не побоявшийся наложить руку на государева посла,
не дал бы спуску Максиму Строганову. Правдоподобно и то, что «воровской» атаман,
а не Ермак участвует в споре с солепромышленником. Однако правдоподобность не
устраняет необходимости доказательств.
Если сведения, легшие в основу
Кунгурской летописи, были в самом деле записаны некогда со слов очевидцев, то
возникает вопрос: почему в летописи отсутствуют сведения о боевых стычках
Ермака и Ивана Кольца с царевичем
Алеем на границах
строгановских владений? Казаки оказали Строгановым услугу, не дав татарам
разгромить их городки, и солепромышленники должны были рассчитаться с ними.
Специально отлитая пушка с дарственной надписью явилась свидетельством добрых
отношений, установившихся между Максимом Строгановым и Ермаком.
В Кунгурскую летопись попали вовсе
фантастические сведения о том, что дружина Ермака насчитывала 5 тыс. чел., и
Строгановы под действием угроз выдали им на струги «поартельно 5000 по именом
па всякого человека по 3
фунта пороху и свинцу и ружья и три полковые пушки, по 3
пуда муки ржаной, но пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, но пуду соли н
колико масла пудов».
Ранние летописи скупо и без всяких
подробностей говорили о запасах, переданных Ермаку Строгановыми. «По присылке
Максима Яковлева Строганова», повествует одна из летописных повестей, казаки
пошли с Волги на Чусовую «до городка Максима Строганова и взяша у Максима
Строганова запасов хлебных и мяс и масла, також и пороху и свинцу».
Придет время, и Строгановы начнут
доказывать, что их предки предоставили Ермаку «запасы многие», а также пушки,
скорострельные «семипядные» пищали, дали им «вояжей», знающих «сибирский путь»,
а кроме того отпустили с ними и своих ратных людей из пермских городков —
«предобрых воинов триста человек», «литвы и немец и татар и русских». Ранние,
более достоверные источники начисто опровергают эти наивные вымыслы. Автор «Краткого
описания о земле Сибирской» отметил, что, будучи на Чусовой, Ермак «взя с собою
тутошних людей 50 человек». Тем дело и ограничилось.
Не приходится сомневаться в том, что
Строгановы предоставили вольным казакам продовольствие, кое-какое вооружение,
свинец и порох. Однако следует иметь в виду, что отряд Ермака прибыл с театра
военных действий, а атаман Иван Кольцо незадолго до того громил Ногайскую
Орду. Так что они прибыли в строгановские вотчины, будучи хорошо вооруженными.
С. Ремезов записал предания о том,
что казаки поддерживали в своем отряде строгую дисциплину. Повинных в тяжком
преступлении круг судил «по допеки..., насыпав песку в пазуху и носадя в мешок
в воду». В войске Ермака, согласно тому же преданию, были полковые писари,
трубачи, сотники, знаменщики, наконец, три попа. Эти сведения носят, скорее
всего, фантастический характер. Но среди них мелькают подробности, поражающие
своим реализмом и, скорее всего, заимствованные из казачьих «сказов». Выл у
Ермака, писал С. Ремезов, «старец бродяга, ходил без черных риз, а правило
правил и каши варил и припасы знал и круг церковной справно знал». Подле попов
бродячий монах был явно ни к месту. Но па роль знатока церковных правил и
кашевара при нескольких казачьих сотнях он вполне подходил. Вольные казаки из
беглых крестьян и холопов охотно пользовались услугами таких бродяг.
Самые точные сведения о численности
отряда Ермака сообщает Погодинская летопись, сохранившая фрагменты из архивных
документов. Черкас Александров, привезший в Москву весть о взятии Сибири,
показал, что с Ермаком на Урал отправилось 540 волжских казаков. Ту же цифру
называли и другие источники.
По данным Посольского приказа, Кучум
мог выставить в поле до 10 тыс. воинов. Цифру эту следует признать
преувеличенной. Тем не менее армия Кучума по численности многократно
превосходила отряд Ермака. Ядро ее составляли ногайская гвардия и татарская конница.
Подвластные татарам ханты-мансийские племена присылали во время войны вспомогательные
отряды. В данщиках у хана было более 30 тыс. «черных» людей.
Казаки Ермака имели смутные
представления о Сибирском ханстве. О Строгановых сказать этого было нельзя.
Их суда бороздили уральские реки, и их люди прекрасно знали режим этих водных
путей. Они подсказали Ермаку самое удобное время для преодоления Уральских гор.
Отряды Кучума и пелымских князьков не раз приходили из-за Урала в конце лета.
В дни паводка вода в горных реках и ручьях после сильных дождей поднималась и
горные перевалы становились доступными для переволоки. В первых числах
сентября Ермак мог переправиться через Урал, но если бы он там замешкался до
окончания паводков, его казаки не сумели бы перетащить свои суда через
перевалы обратно.
В течение нескольких лет Строгановы разрабатывали планы собственного
похода в Сибирь, посылали туда лазутчиков. Им нетрудно было предвидеть исход
экспедиции, предпринятой малочисленным казачьим отрядом. Замыслы
солепромышленников сводились, скорее всего, к тому, чтобы оказать военный нажим
на Сибирское ханство и вассальное Пелымское княжество, войска которого
разоряли их вотчины и оказывали помощь мансийским племенам Пермского края.
Судьба казаков сама по себе Строгановых не интересовала.
Отряд Ермака отплыл на стругах в
поход 1 сентября 1582 г.
Даже при самых благоприятных условиях он никак не мог бы добраться до столицы
Сибирского ханства Кашлыка ранее последних чисел октября либо первых недель
ноября. Именно в это время сибирские реки покрывались льдом, и навигация на
них заканчивалась. На легких речных ладьях казаки могли вести летучую войну с
татарами и даже захватить внезапным набегом их столицу. Но затем Кашлык
неизбежно стал бы для них ловушкой. Глубокие снега и льды отрезали бы отряду
всякие пути к отступлению. Выдержать же длительную войну с многотысячной татарской
армией несколько казачьих сотен никак не могли. Однако Строгановых это мало
беспокоило. Ради спасения своих соляных доходов они готовы были послать
казаков на верную гибель. Расчетливые и скупые торговцы Строгановы постарались
вложить в экспедицию минимальные средства. Послав с Ермаком немногих своих
людей, они не стали обременять себя заботами о помощи ему, хотя и знали, что
без подвоза пороха горстка казаков не сможет долго продержаться.
Поход Ермака едва не сорвался из-за
вмешательства Москвы. Как только чердынский воевода В. Пелепелицын узнал, что в
строгановскую вотчину прибыли Ермак и Иван Кольцо с товарищами, он немедленно
послал донос царю. Ответом на обращение воеводы явилась знаменитая опальная
грамота царя, датированная ноябрем 1582 г. Иван IV резко упрекал Строгановых за
то, что они призвали в свою вотчину казаков-«воров» — волжских атаманов,
которые «преж того ссорили нас с Нагайскою Ордою, послов ногайских на Волге на
перевозех побивали, и ордобазарцов грабили и побивали, и нашим людем (читай:
Пелепелицыну) многие грабежи и убытки чинили».
Очевидно, как В. Пелепелицын, так и московские дьяки имели в виду совершенно
определенных лиц — Ивана Кольца с товарищами, которые за год до того ограбили
В. Пелепелицына.
Опальная грамота 1582 г. опровергает разом
два мифа, связанных с сибирской экспедицией. Первый миф — о грабежах Ермака на
Волге и захвате им царской казны. За подобные проступки казаков вешали без
дальних слов. Однако царь Иван IV и не думал вешать «воров» из отряда Ермака.
Напротив, местные власти получили приказ разместить казаков Ермака в
государевых крепостях Чердыни и Соли Камской и использовать их для обороны
края. Второй миф родился в стенах Посольского приказа, и суть его заключалась в
том, что покорение Сибири осуществили государевы служилые люди по прямому
указу царя. Опальная грамота опровергает эту официальную ложь. Иван IV велел
Строгановым под страхом «большой опалы» вернуть Ермака из похода в Сибирь и
использовать его для «оберегания пермских мест». Россия не закончила войны со
Швецией. На юге ее границы постоянно нарушали крымцы и ногайцы. В Нижнем
Поволжье подняли восстание малые народы. В таком положении царь не желал
приобретать лишнего противника в лице Сибирского ханства. Его указ, однако, прибыл
в строгановские вотчины с большим запозданием и не мог оказать никакого влияния
на судьбу сибирской экспедиции.
|