Глава II
ПОДГОТОВКА ЭКСПЕДИЦИИ
Как совершилось «сибирское взятие»?
На этот вопрос в разное время отвечали по-разному. Сравнительно рано возникла
официальная концепция присоединения Сибири
к России, которая
фигурирует уже в посольских документах конца XVI—XVII в. Согласно заявлениям
царских дипломатов, первую экспедицию организовала верховная власть, пославшая
в Сибирь служилых казаков. Эта версия умалчивала о Ермаке и Строгановых. Другая
концепция, появившаяся в конце XVII в. и вскоре получившая также официозный
оттенок, напротив, подчеркивала ведущую роль Строгановых. Существовала еще
одна точка зрения, которая брала начало в народных сказаниях. В глазах народа
главным н единственным героем «сибирского взятия» был вольный казак.
ВОЛЬНОЕ КАЗАЧЕСТВО И ОСВОЕНИЕ ОКРАИН РУССКОГО
ГОСУДАРСТВА
История вольного казачества давно
привлекала внимание исследователей. Дворянские историки рассматривали роль
казачества в XVI в. главным образом сквозь призму событий Смутного времени,
подчеркивая «мятежность» и «буйство» вольного казака. Представители буржуазной
историографии видели в казаках носителей анархического начала, противостоявшего
государственному. «Беглец из общества потому ли, что общественные условия ему
не правились, или потому, что общество преследовало его за нарушение наряда,
казак,— утверждал С. М. Соловьев,— разумеется, не мог согласить своих интересов
с интересами государства и беспрестанно действовал вопреки последним». По
мнению С. М. Соловьева, казаки были людьми безземельными, бродячими, желавшими
жить за счет общества, чужим трудом.
Изучение фактов позволило В. О.
Ключевскому уточнить представления о занятиях «бродячего и бездомного класса»—
казачьей вольницы. То была беднота, писал В. О. Ключевский, люди отважные, с
оружием в руках ходившие в степь «для рыбного и звериного промысла» и
ввязывавшиеся в «хроническую мелкую борьбу» с татарами. Со временем казаки
оторвались от пограничных русских укреплений и стали оседать военно-промысловыми
артелями в открытой степи. Не имея возможности прокормиться промыслами, они
стали гоняться «за походным заработком», проще — за грабежом и добычей.
Вслед за С. М. Соловьевым В. О.
Ключевский подчеркивал значение колонизации окраин для России. Тема
колонизации получила дальнейшее освещение в работах Д. И. Багалея, Г. И.
Перетяткевича, М. К. Любавского и других историков. По мнению М. К. Любавского,
«расселение по обширным диким странам надолго обрекло русский народ на примитивное
промысловое земледельческое хозяйство... надолго парализовало развитие русской
общественности».
С. Ф. Платонов трактовал историю
заселения вольным казачеством южных окраин в рамках концепции С. М. Соловьева
и В. О. Ключевского. Он подчеркивал, что масса гулящего люда, постоянно
просачивавшегося через линию пограничных укреплений на окраины, пребывала до середины
XVI в. в состоянии полного брожения. Казаки искали себе пропитание охотою,
рыболовством и бортничеством, но при этом держались на речных путях и шляхах
с целью разбоя. В хаотическом брожении масса казацкая легко переходила от
разбоя к службе государству, от борьбы с «бусурманами» к насилию над своим же
братом. Одно сознание свободы от тягла и принудительной службы, одна вражда к
привилегированным высшим классам — «лихим боярам» объединяли толпы бродивших в
степях казаков.
В трудах советских исследователей
история казачества получила новую трактовку. Подчеркивая роль народных масс в
освоении окраин, они впервые связали колонизационные процессы с внутренним
развитием феодального общества и классовой борьбой, показав, что казаки вовсе не
были антиобщественными или анархическими элементами. Феодально зависимое
население России
стало покидать
центральные уезды и массами стекаться на южные окраины по мере того, как в
Центре усиливался податный гнет и крепостничество. В глубинах «дикого поля»
беглое население оказывалось вне досягаемости крепостнического государства.
Казаки не противостояли всем прочим сословиям России, а оставались частью тех
самых низших слоев населения, выходцами из которых они и были.
Для реконструкции ранней истории
казачества в XVI в. большое значение имеют труды Б. Д. Грекова, М. II.
Тихомирова, В. И. Шункова, А. А. Преображенского, В. А. Голобуцкого, А. П.
Пронштейна, А. А. Новосельского и др.
Татарское нашествие смело с лица
земли славянские поселения в стенной полосе между Днепром и Волгой, в
Тмутаракани и других пунктах Приазовья. Но пути в глубь степей не были забыты
на Руси. Едва Золотая Орда утратила былое могущество и стала распадаться, русское
население начало возвращаться в донские, приазовские и волжские степи. Медленное,
но ощутимое движение происходило па всем пространстве от Киева до Нижнего Новгорода.
Бескрайние степи были заняты редкими
кочевьями ордынцев. Плодородные земли и обильные угодья манили русский люд в
глубь «дикого, поля». Выходцы из Руси небольшими ватажками отправлялись вниз по
течению рек на промыслы, с наступлением холодов возвращались домой либо
«полевали» в степях. Па окраинах находили прибежище прежде всего те, кто искал
спасения от тягла, даней и оброков. Они основывали свои зимовья все дальше к
югу от пограничных крепостей и засек. Немногочисленные русские переселенцы
очень часто присоединялись к татарским станицам, население которых по социальному
облику мало чем отличалось от них самих: то были выходцы из татарских кочевий,
беглые «черные» люди, рабы и прочие. Сами наименования, усвоенные вольным
населением степей,— «казак», «есаул», «атаман» — были, бесспорно, татарского происхождения.
Этнический состав казачества был
весьма пестрым. Нa первых
порах преобладали татары из разных орд. В 1538 г. московские власти во
время переговоров с Ногайской Ордой отметили, что «на поле ходят казаки многие:
казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а с наших украин казаки, с ними
смешавшись, ходят».
Вольные станицы пополнялись
«изгоями» из самых разных мест. Но приток населения из славянских поселений
очень скоро стал преобладающим: земледельческое население Руси было куда более
многочисленным, нежели кочевое население степей. Дало себя знать также и быстрое
развитие феодальных отношений и самодержавных форм власти в России, сопровождавшееся усилением гнета
и насилия в отношении низов общества.
Число выходцев с русских «украин» умножалось
из года в год. В 1546 г.
путивльскпй воевода писал Ивану IV: «Ныне, государь, казаков на Поле много: и черкасцев, и кыян, и твоих
государевых, вышли, государь на Поле изо всех украин»11.
Многие казаки уходили в степи,
оставив дома семьи. Переждав в поле лихую годину, они возвращались к родным.
Но с годами все больше беглых навсегда оставалось в станицах.
Поначалу станичники жались к
«государевым украиным», но с годами уходили все дальше и дальше в «дикое
поле».
В начале XVI в. турецкие послы возвращались
из Москвы па родину через Старую Рязань. Московские власти строжайшим образом
запретили местному населению — боярам, детям боярским, «лучшим» и средним и
«черным» торговым людям и «сельским служилым людям» — провожать турок в поле
па Дону. Рязанцы получили предписание нанять для проводов «казаков рязанских десять
человек, которые бы па Дону знали».
В 1521 г. московские власти
решили установить постоянные дипломатические отношения с Турцией и с этой
целью обратились к казакам с вопросом о том, какие из степных путей могут быть
использованы послами и где лучше всего устроить станы для их встречи и
провожанья. В ходе переговоров с турками русские дипломаты ссылались па
следующие показания казаков: «Л здесь казаки великого князя сказывали, что Доном
половина от Азова до украины великого князя — Переволока». Из-за опасности
нападения со стороны «больших людей» астраханцев, продолжали они, «тут сходится
людем нельзе, ино бы быти съезду (встрече турецких, либо отпуску русских послов) на Медведице, а на Медведице ближе к
великого князя украине, а крепко место добре Хопер, а ближе Медведицы к великого
князя украины».
Более полувека Казанское ханство
находилось в вассальной зависимости от России. Мир на казанских границах
облегчал русским продвижение из пределов Рязанщины на северные притоки Дона —
Хопер и Медведицу. Хопер далеко отстоял от порубежных русских крепостей, но
казаки до того освоили эту реку, что называли ее вполне безопасным («крепким»)
для встречи послов местом. Нападения же «немирной» Астраханской Орды делали недоступной
для казаков Переволоку между Волгой и Доном.
Положение решительно переменилось
после падения Казанского и Астраханского ханств. Вольные казаки не только
освоили волжские земли на Переволоке, но и проникли по Дону почти вплоть до
турецкой крепости Азов. Русские послы доносили из Азова в 80-х гг. XVI в., что
«на Дону и близко Азова живут казаки, все беглые люди: иные казаки тут и постарились
живучи». Иначе говоря, к тому времени в казачьих станицах Нижнего Дона уже
прожило жизнь поколение вольных русских людей. Примечательно, что тогда же, в 1584 г., московские власти
проводили различие между «старыми» и «новыми» казаками и адресовали свои
грамоты «донским атаманам и казакам старым и новым, которые ныне на Дону и которые
зимуют близко Азова».
Объединение пришлых славянских и
местных неславянских элементов в казачьих станицах облегчило вольным казакам
установление мирных взаимоотношений с окружающим степным миром. Вольные
татарские станичники издавна поддерживали связи с ближайшими городами и
торговыми центрами Орды. Русское население станиц имело возможность более или
менее регулярно подвозить хлеб и другие продукты из русских земель. Взамен казаки
везли в ближайшие пограничные русские города рыбу и прочие продукты своих
промыслов.
Жившие под Азовом донские казаки
постоянно посещали пригородные базары. Характеризуя мирные отношения с
казаками, турецкий султан писал в 1575 г.: «...а ведь деи Азов казаки и жил, а
казаки деи Азовом жили, о чем деи у них по ся место все было смирно».
Азовские власти и ордынская знать не
прочь были превратить казаков в своих подданных, но те оказывали вооруженное
противодействие любым поползновениям такого рода. Постоянные столкновения
между различными ордами, обстановка феодальной анархии, царившая па бывшей
территории Золотой Орды, благоприятствовали их усилиям в отстаивании
независимости.
Азов был крупнейшим невольничьим
рынком в Восточном Причерноморье. Отсюда с давних пор русских полоняников
продавали по всему Востоку. Торговля русскими невольниками явилась одной из
причин вражды казаков с азовцами. Царские дипломаты заявляли турецким властям
в Константинополе, что «азовские люди и Казыева улуса и Дивеевых детей с
крымскими и нагайскими людьми ходят на государевы окраины войною и многих русских
людей емлют в полон и возят в Азов, и казаки, того не мога терпети, на них
приходят».
Военные успехи казачества нанесли
сильный удар азовской работорговле. Отныне русский «полон», отбитый казаками,
стал постоянным источником пополнения степных станиц.
Москва исподволь поддерживала
«малую» войну вольных казаков против татар. Но как только их действия
приводили к дипломатическим осложнениям или наносили ущерб царской казне либо
интересам союзников, власти отказывались нести за них какую бы то ни было
ответственность и призывали ордынцев к истреблению «воровских» людей. Царские
дипломаты спешили разъяснить, что «воровские» казаки не являются подданными
царя и тот сам рад их казнить при первом удобном случае. Подобные официальные
заявления нельзя принимать за чистую монету. Правдой в них было лишь то, что
московские власти никогда не могли полностью подчинить себе вольные казачьи
окраины.
В «диком поле» вольные казацкие
общины основывали свои станицы либо на больших речных островках, либо на
гористых берегах наподобие волжских Жигулей.
Колонисты промышляли дичь, ловили
рыбу. Реки давали им не только пропитание, по и служили падежным укрытием.
Легкие речные суда — струги — заменяли лошадей. Верхом па коне казаку трудно
было ускользнуть от подвижных татарских отрядов, на струге же он был неуловим.
Русское население имело давнюю
земледельческую культуру. Покидая пески и суглинки, оно находило в степях
чернозем. Тем не менее русские переселенцы никогда не заводили пашню в своих
станицах. Они знали: там, где будут возделанные поля, немедленно появятся феодальные
данщики. На русских «украинах» даже государевы крепости не могли спасти
крестьянские поля от набегов кочевников. Среди же ордынских кочевий казак вообще
ие имел шансов вырастить и сохранить урожай. Речные промыслы и охота не могли
дать переселенцам устойчивых средств к существованию. Нападения ордынцев
приучили казаков к войне. Беглый люд был недостаточно вооружен. Но со временем
война дала им необходимое оружие, а вместе с тем и дополнительный источник
дохода.
В поисках добычи казаки
предпринимали походы по морю к крымским и турецким берегам, собирались в ватаги
и грабили проезжих купцов — ногайских, крымских, реже русских и английских.
Разбойные нападения казаков
становились обычно предметом обсуждений для дипломатов и приобретали громкую
известность. Но в жизни казачьих станиц они не играли первостепенной роли.
Гораздо большие возможности открывала перед казаками военная служба в России.
Там они получали хлебное жалованье, свинец и порох, без чего никогда бы не
выстояли в борьбе с ордынцами. Отправляясь на Русь, казаки получали возможность
видеться с родными. Из государевых походов они привозили львиную долю добычи,
когда-нибудь попадавшей в их руки.
Московские власти употребляли всевозможные
средства для того, чтобы привлечь казаков на постоянную военную службу. Их
усилия давали определенные результаты. Гарнизоны пограничных крепостей
непрерывно пополнялись за счет вольных казаков и лиц, поступивших па службу с
посадов и из деревень. Чтобы удержать казаков на гарнизонной службе и
одновременно избежать лишних расходов, власти нередко наделяли их пашенными
наделами. Со временем служилым казакам из пограничных южных крепостей вменили
в обязанность пахать государеву десятинную пашню.
Вольные атаманы при переходе на
царскую службу имели возможность получить поместье и более крупный денежный
оклад. Сословные перегородки еще не были жесткими и удачная служба позволяла
атаманам перейти в разряд помещиков. Отныне путь к возвращению и старые
зимовья был для них закрыт: «товарищество» относилось к ним как к отступникам.
Казаки выбирали атаманов из своей
среды, собравшись на «круг». Правительство принуждено было считаться с их
порядками и молчаливо признавало такое самоуправление.
Станичное население, обитавшее в
«диком поле», в основном цепко держалось за вольную жизнь. Всякого рода
беглые люди, пополнявшие станицы, не помышляли о возвращении к старым господам.
По временам казаки со своими атаманами поступали «в найм» — отправлялись в
походы с царскими воеводами. Казна платила им деньги, пока они непосредственно
участвовали в военных действиях. Едва поход заканчивался, казаки возвращались
в свои зимовья.
В конце 40-х гг. XVI в. началась
война Русского государства с Казанским ханством, сыгравшая особую роль в
истории казачества. С первых лет этой войны оно выступило в качестве
естественного союзника России.
|