Изобразительный комплекс
абаканской культуры крайне архаичен. Его персонажи сопоставимы с традиционными
образами древнейших мифологий мира: орнитоморфными тотемными предками, культурными
героями и, наконец, образами солярного круга. Если семантика мифологических образов
плит Тас-хазаа, а также солярных стел южно-сибирской степи поддается четкой интерпретации,
то вопрос о создателях этого поразительного изобразительного комплекса остается
дискуссионным. Стелы стояли в степи, их почитали и не тровожили, тогда как
плиты с гравировками для людей, погребавших своих умерших в могильнике
Тас-хазаа, часто были не более чем
строительным материалом. Поэтому многие из них сохранились в обломках, па
некоторых — красочные изображения трехглазых личин. Не исключено, что так
обращались с памятниками люди, для которых эти изображения и образы были
чуждыми. Ими могли быть пришельцы с севера, племена — создатели каменных статуй
с зооморфными изображениями, распространившихся по всей Хакасско-Минусинской
котловине Южной Сибири. В пользу этого предположения свидетельствуют
археологические данные. В могильниках эпохи раннего бронзового века находились
погребенные двух антропологических типов. Отмечено и смешение двух типов сопроводительного
инвентаря. Предметы раннего типа принадлежат культурному комплексу создателей
абаканских антропоморфных стел и гравированных плит, племен ранних скотоводов
эпохи энеолита; другие, более поздние по характеру,— создателям зооморфных
статуй Севера. Произошло органичное культурное слияние взаимодействующих
культурных и антропологических племенных комплексов, приведшее к смешанным
бракам. Этногенетически более древний комплекс связан с древними насельниками
края, родственными племенам древнеямной культуры ранних скотоводов Евразийских
степей, простиравшихся от Поднестровья до долин Алтая и Енисея. Другой тип
аборигенного населения севера Хакасско-Минусинской котловины связан в истоке с
культурой местного неолита. Сложность этнической ситуации, сложившейся в Южной
Сибири в эпоху раннего бронзового века, нашла отражение в материалах известного
погребения вождя-жреца, сопровождаемого женой и рабыней, из могилы Тас-хазаа.
Вождь — пришлого антропологического типа, жена — местного, а рабыня —
соплеменница своего господина. Украшения и инвентарь этого выдающегося тройного
комплекса также смешанные по истокам. Аналогичные особенности зафиксированы
также в древних абаканских могильниках Верхний Аскыз, Камышта, Сагай, Бельтыры,
Большое Кольцо. Все эти данные представляют существенный интерес, поскольку,
по словам известного советского этнографа А. М. Золотарева, «следы
мифологических заимствований ведут нас по путям антропологических смешений».
Какой же мифологический
комплекс был воссоздан на памятниках искусства, оставленных племенами скотоводов
и охотников севернее бассейна Абакана? Находки из наиболее значительного
могильника у речки Черновой, раскопанного ленинградскими археологами, сохранили
следы примечательного для древней обрядности явления: плиты с гравировками,
созданными предшественниками, были использованы для строительства могил —
каменных ящиков, а также и каменных «подушек» под головами умерших. На одной из
таких «подушек» оказалось изображение лося — редкого для искусства этой эпохи
персонажа, но известного в мифологических воззрениях таежных племен. Реалистически
изображенные быки, коровы, волы (?), иногда помеченные солярными косыми
крестами, и два ворона составляли, очевидно, круг почитания их создателей,
скорее всего скотоводов. Поверить в то, что рисунки создавались ради
кратковременного использования, трудно, поскольку это не согласуется со
сложными первобытными мифологизированными ритуалами. Плиты, разбитые на куски
и просто подобранные для строительства, не могли быть предметом почитания!
История развития культур
и рожденных в недрах их сложных мифических образов Южной Сибири рубежа
каменного и бронзового веков составляет своеобразный кроссворд. Среди
запечатленных на строительных плитах каменных ящиков особое внимание привлекает
образ синкретичного существа с головой медведя, телом волка и лапами птицы.
Этот персонаж знаком по наскальным изображениям Енисея. Известно также, что
выразительная полуфигура волка — один из ведущих изобразительных компонентов
на зооморфной статуе с озера Шира. Здесь волк изображен на груди зооморфной
женщины с рогами коровы: он пытается схватить лапами и проглотить крупный
солярный знак, едва ли не само солнце... Следовательно, приписывая авторство
зооморфных статуй создателям культуры могильника Черновая, можно заподозрить
их в небрежении к собственному сакральному персонажу? Конечно, нет! Просто
следует отчетливо представлять значительную хронологическую протяженность и
многокомпонентность культурного развития племен Южной Сибири эпохи ранней
бронзы.
|