Загадка
декабриста
Лето 1972 года было в Иркутске не
лучшим — вечером 26 августа шел дождь,
с Ангары и Ушаков тянуло промозглым холодом и, сидя за стаканом чая у Анны
Михайловны Мазовой, я не спешил уходить. За столом человек семь или восемь, и
разговор о старом
Иркутске, о его
давнишних жителях и событиях, о том, чего в учебниках по истории никогда не
прочтешь. Дом Анны Михайловны располагает к неспешным задушевным беседам. В доме этом жил Дмитрий Николаям Мамонов, известный
иркутский фотограф 10—20-x годов. Здесь был его фотосалон. К нему в
гости частенько заходил М. Е. Стож, иркутский издатель, выпустивший множество
справочников по Иркутску и Восточной Сибири. Да и сама Анна Михайловна человек
«исторический». Ее дед по отцу, Василий Алексеевич Кротов, вместе с Пежемским
написал «Иркутскую летопись». В доме по сей день сохраняются старинные вещи,
молчаливые свидетели прошлого.
— Вы что-нибудь знаете о декабристе
Андрееве? - это вопрос ко мне, он немного врасплох, и я ничего вдруг припомнить
не могу.
— Он очень меня интересует.
Кстати...— Анна Михайловна говорит голосом
мягким, теплым — это дед моей
матери...
— Еще одна правнучка декабристов?!
Дома, конечно, взялся за книги.
Воспоминания Горбачевского, Бестужевых, письма Волконских, и оказалось, почти
все единодушно умалчивают об Андрееве. Да, можно было не стыдясь признаваться,
что об Андрееве знаю мало — о нем ничего не сообщают даже самые осведомленные
декабристы — Пущин, Горбачевский. Пущин совсем ничего, а Горбачевский несколько
строк: «Андреев 2-й. О нем ничего не знаю; даже не знаю, был ли он в Сибири».
В сборнике «Декабристы и их время»
за 1951 год имя Андреева упоминается один раз: «Категориею декабристов,
оторванных от их основной массы, были лица, приговоренные к поселению. От
большинства декабристов-поселенцев в архиве института также не сохранилось
личных письменных следов. Сюда принадлежат А. Н. Андреев 2-й...»
Вот, оказывается, в чем дело! По
алфавиту Андреев возглавляет список декабристов, не «оставивших письменных
следов»: Андреев, Веденяпин, Голицын, Заикин, Лисовский, Мозгалевский, Чижов,
Шахирев.
Что же все-таки известно об Андрееве?
Ведь не иголка — личность, декабрист.
Канун 14 декабря 1825 года застает
Андрея Николаевича молодым офицером, подпоручиком Измайловского полка. В самый
канун восстания он вместе с другими офицерами ходит по казармам, агитирует
солдат не присягать Николаю и выступить на стороне восставших.
После разгрома Андреев
приговаривается к лишению чинов и дворянства, к поселению в ссылке навечно.
Ему с Чижовым определяется местом ссылки Олекминск.
И вот что интересно. Андреев и Чижов
не имели связи с другими декабристами (Горбачевский: «Не знаю, был ли он Сибири»),
но они, как все, проявили себя просветителями народа, преобразователями его жизни.
Недаром Лунин дал точное определение этому типичному явлению среди декабристов:
«Настоящее поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны
словом и примером служить делу, которому себя посвятили».
Андреев строит в Олекминске мельницу
и подыскивает для этой цели жерновые камни на берегу Лены. В Олекминске
возникает первый кружок культурной
жизни. Книжная фирма Глазунова в тот период получила от жителей Олекминска
несколько писем с просьбой прислать газеты и книги. Нет сомнения, что часть
книг и газет запрашивали сами декабристы.
В 1831 году за Андреевым неожиданно
приезжает фельдъегерь и увозит его. Делается это негласно, тихо, тайно. Везут
как будто на Кавказ. Андреев пользуется любой возможностью повидаться с
кем-либо товарищей. В Верхоленске фельдъегерь оставляет ночевать в доме Репина,
который всего два месяца как на поселении. Для Андреева после пятилетнего прозябания
это была первая радостная встреча. И последняя. Ночью дом, где спали декабристы,
загорелся и оба товарища погибли. О гибели их существуют разные версии. По первой,
дом вспыхнул от свечи, которую друзья забыли задуть. По второй, дом был
подожжен. Дело запутанное, до сих пор не ясное. Горбачевский сообщает об этом
следующее, упоминая имя Андреева вскользь:
«...Не помню, в котором году
фельдъегерь вез из Якутска его товарища в Грузию (Андреева или Заикина), но,
кажется, Лаппу. Тот попросил фельдъегеря
переночевать у Репина и у него отдохнуть; фельдъегерь согласился и ушел на
другую квартиру ночевать, хозяин квартиры Репина, поселенец, сговорившись со
своей любовницей, подперли двери и окошки квартиры Репина и зажгли дом. Оба бедные товарищи
вместо радости свидания нашли смерть. Репина нашли мертвым около порога, а его товарища около окошка от дыма
задохшимся. Поселенец во всем признался. Был слух, что иркутское начальство все
это скрыло».
На этом, можно сказать,
исчерпывались сведения об Андрееве.
За тем же столом, в том же окружении
рассказывал я Анне Михайловне, что удалось прочесть. Анна Михайловна
внимательно слушала и,
когда я почти
закончил, остановила меня рукой: «Теперь послушайте, что расскажу вам я».
— Андрей Николаевич Андреев — дед
моей матери. Я ничего о нем не читала,
не знаю таких книг, но в семье нашей хорошо сохраняется и передается все, что касается предков. Дед мой, Василий
Алексеевич Кротов, вместе с Пежемским, Соломатовым, Шергиным писал
историю Иркутска. А ведать свои корни ему сам бог велел. Андреев, как я помню,
по рассказам, был
совсем молод,
когда попал в опалу. У него была жена, женщина несколькими годами его старше, и
была она фрейлиною при дворе. Имени ее не знаю. Жил Андреев где-то в Сибири,
где, тоже не помню, и
фрейлина хлопотала
у императрицы разрешение поехать к нему. И часто плакала. Царь отпускал женщин
в Сибирь, но отпустить фрейлину от царицы было бы, наверное, политически
неправильно, и ее не пускали. Ее обязанностью было
причесывать Александру Федоровну, жену Николая, и она это исполняла и часто тянула
императрице волос, та сердилась и однажды ударила фрейлину по щеке. Был у фрейлины сын
Борис, а полным именем Борис Андреевич
Андреев. Моя мама,
Екатерина
Борисовна Андреева — его дочь. Когда царица прогнала фрейлину, та поехала в
Сибирь, а мужа ее, Андрея Николаевича Андреева
переводили в другое место. Встретиться они должны были как будто в Иркутске, но
встретиться им была не судьба. Андрей Николаевич сгорел в Манзурке...
— Пожар был в Верхоленске.
— ...Я помню, в Манзурке, а фрейлина
дорогою заболела и умерла в Красноярске. Бориса в Петербург не повезли, а
привезли в Иркутск, и его воспитывал иркутский купец Радионов. Жил Борис
Андреевич в, Преображенском приходе, недалеко от Волконского, и, когда вырос, имел свой дом. Дом этот
и сейчас стоит.
Родились у него
два сына — Василий и Иннокентий и дочь
Екатерина. В 1875 году Екатерина Борисовна вышла замуж за Михаила Васильевича
Кротова, сына летописца и у них родилась я. Был у нас портрет Андрея Николаевича — декабриста. Я его
видела, помню. Молодой офицер, в белых рейтузах, это форма николаевских
времен...
— Александровских...
— Возможно. Портрет водяной краски, небольшой.
Андреев в полный
рост, при шпаге. В трудное время старшего брата моего Алексея Михайловича вызывали
и все спрашивали про родство со знатью, с купцами дед наш, Кротов, летописец, был купец — ну брат напугался. Был у него ящик, где он
хранил все бумаги и портрет, и он все пожег. Почти
все...
— Мама, а ведь была с портрета фотография,
- это добавляет Николай Сергеевич, сын Анны Михайловны.
— Была, я помню... Не могу
найти. Я помню уже искала. Нет.
Какие приходится переживать моменты.
Портрет Андреева — это чрезвычайно интересно. Декабристы, что были рядом
с Бестужевым, по портретам нам известны — Бестужев их рисовал, ну а
те, кто был далеко... Какие уж тут портреты — сведений и тех почти нет. Какая
была бы удача — портрет Андреева. Даже переснятый. Даже в репродукции. Но увы!
— Как мог попасть портрет в Сибирь?
— Наверное, везла жена, а Борис взял
с собой... Все так просто.
— Анна Михайловна, вы сказали — сжег
почти все. Что-нибудь осталось?
— Посмотрите это.
Анна Михайловна достает старые
пожелтевшие бумаги. Церковные метрические выписки. Рождения и браки тех, кого
называла Анна Михайловна. Это уже не слова. Документы. Подлинные. С гербовыми
марками, с печатями.
«Имена родившихся: Анна. Звание,
имя, отчество и фамилия родителей: иркутский мещанин Михаил Васильев Кротов и
его законная жена Екатерина Борисова».
«Васильев, Борисова»— это отчества,
так тогда писали.
«Звание, имя, отчество, фамилия
жениха: иркутский мещанин Михаил Васильев Кротов...— первым браком.
...Дочь иркутского 2-й гильдии купца
Бориса Андреева — первым браком».
Значит, так: Андрей Николаевич Андреев
— Борис Андреевич Андреев, Екатерина Борисовна Андреева — Анна Михайловна
Кротова. Да, документы возводят родство к Андрею Николаевичу Андрееву. Никаких
дополнительных сведений и документов пока нет. Но и так все очень интересно и
правдоподобно.
И все же сомнения остаются.
Во-первых, Андреев не имел
дворянского звания и поэтому мог ли он быть женат на фрейлине? Как-никак, а
звание и обязанности фрейлин получали девушки только из кругов, очень близких
ко двору.
Во-вторых, он был очень молод. Чтобы
иметь сына, он должен был жениться в двадцать или в двадцать один год, так как
после ареста, естественно, ни о какой свадьбе речи не могло и быть. А женитьба
в такие годы для офицера гвардии по тем временам очень не типична. Даже
какое-то исключение.
Принять полностью легенду,
переданную Анной-Михайловной, трудно, но и аргументов, позволяющие ее
перечеркнуть и отвести, тоже нет.
Мы многого не знаем. Мы не знаем, по
каким причинам Андреева увозили в Забайкалье, в Верхнеудинск. Не знаем, как
звали его жену, женщину, стремившуяся, судя по легенде, разделить участь с
мужем. В этом она была похожа на других
жен декабристов. Почти загадочная смерть обоих. Если о ее смерти мы знаем
только по легенде, то о смерти самого Андреева знаем по документам. И она действительно
загадочна. Почему существует зловещая версия о поджоге? Почему Цейдлер,
выехавший на место, ничего не обнаружил и почему ходили слухи, что начальство,
как писал Горбачевский, стремилось замять всю эту историю. Почему фельдъегерь
разрешил Андрееву ночевать у Репина, а сам ушел в другой дом
И если верно, что хозяин дома был
поселенец, то кто он? За какие провинности привезен в Сибирь? И с какой стати
человек, даже лишенный состояния, будет поджигать свой дом? Может быть, ему
было очень выгодно? Почему сына Андреева не
возвращают в Петербург, а везут в Иркутск? Может, это исполнение
параграфа, по которому дети декабристов, увезенные в Сибирь или рожденные в
Сибири, лишались прав и состояния? И не проглядывает ли за всем этим преступная
рука Николая, которая спустя десять лет свела в могилу Пушкина, Полежаева,
Лермонтова, Лунина? Смерть Лунина, кстати, тоже до сих пор окутана тайной.
Ответов на все эти вопросы пока нет,
и загадка остается загадкой.
|