История создания Баргузинского заповедника.
Деятельность экспедиции. Подлеморье — очарованный край. Первые маршруты, удачи
и лишения. Эвенк шемагирского рода алексей черных рассказывает
Создание
Баргузинского заповедника неразрывно связано с историей промысла жемчужины
Сибири — соболя.
Соболь
исстари представлял большую ценность для казны Российской империи. Слава о
необыкновенной красоте собольего меха с далеких времен распространена по
свету. Собольими шкурками Россия торговала со многими странами; среди подарков,
с которыми направлялись послы, дипломаты в разные страны, наиболее дорогими
были темные, искристые шкурки диковинного зверя, приводившие в восторг и самого
надменного владыку.
Изделия из
шкурок соболя высоко ценились в Западной Европе и Византии, Персии и Турции, а
позднее и в Новом Свете.
На громадной
территории Восточной Сибири соболь обитал во множестве. Добывали зверьков без
каких-либо ограничений, десятки, сотни тысяч драгоценных шкурок стекались в
царскую казну. Над существованием соболя как вида животных нависла смертельная
опасность. В 1910 году во всем ареале было добыто всего 27 тыс. шкурок соболя.
Стало ясно, что продолжение промысла приведет в скором времени к уничтожению
вида.
Царское
правительство со времен Алексея Михайловича и особенно Петра I принимало меры
к ограничению и упорядочению промысла соболя. В 1912 году был издан закон о
запрещении охоты на этого зверя. Но при отсутствии какого-либо надзора и
существующей контрабанде эти меры царской администрации остались на бумаге.
В том же году
по настоянию ученых и прямо заинтересованных торговых кругов Департамент земледелия
принял решение о создании экспедиции по изучению положения дел с соболем. Были
созданы три экспедиции: на Байкал, Восточный Саян и Камчатку.
Баргузинскую
экспедицию возглавил один из лучших знатоков охотничьего дела Г. Г.
Доппельмаир. В состав экспедиции вошли помимо ее руководителя четверо: Д. Н.
Александров, А. Д. Батурин, К- А. Забелин, 3. Ф. Сватош.
21 июня 1914
года экспедиция прибыла в Усть-Баргузин, а 1 июля пароход «Святой Феодосии» высадил
ее на берег в Сосновской бухте на северо-восточном побережье Байкала у западных
отрогов Баргузинского хребта.
Северо-восточное
побережье озера русским населением Баргузинской долины метко и поэтично
названо Подлеморьем. В этом названии слышится и грозный прибой тяжелых волн у
подножий скалистых мысов, и неумолчный шум ветра в кронах вековых кедров, и
колыбельный шепот голубого тумана над шелковой гладью дремлющих ледниковых
озер.
Подлеморье —
родовые земли байкальских эвенков, которые кочевали здесь с незапамятных времён.
Промышляли они охотой и рыбной ловлей па горных реках. Средством передвижения
служил им прирученный таежный северный олень, помощником на охоте была лайка.
Из века в век
существовал у эвенков единый ритм жизни: на лето они поднимались в верховья рек
на новые оленьи пастбища, где не так докучал гнус, свирепствующий внизу, на
зиму же спускались к Байкалу. Этот очень рациональный ритм, очевидно, эвенки
увидели у диких животных, именно такие сезонные кочевки и поныне существуют в
Подлеморье у северного оленя, лося и медведя.
Зимой у
эвенков бывали дни больших родовых праздников. В глубине живописной Сосновской
бухты прямо у подножья баргузинских гольцов вырастали тогда целые городки
берестяных юрт, на берегу озера пылали костры, на которых варилось мясо оленей.
Но было это
давно, очень давно. А сейчас Алексей Черных, один из самых последних шемагирцев,
рассказывает мне историю своего рода. Мы сидим на бревне, выброшенном Байкалом
в устье реки Томпуды. Алексей, посасывая давно погасшую трубку, долго смотрит
на синеющие за морем вершины Байкальского хребта и рассказывает.
В конце
прошлого века над Подлеморьем пронеслась эпидемия «какой-то большой болезни»
(по-видимому, это была черная оспа). За несколько суток опустели многие долины
речек, вымерли целые семьи. На глазах у мальчика скончались родители и старшие
дети, многие соседи. Люди в панике разбежались по тайге.
Каким-то
образом — Алексей не помнит — он оказался в русской семье Черных в одном из
поселений на побережье. В этой семье он вырос и стал охотником, как и все люди
шемагирского рода.
После
эпидемии осталось всего 19 семей общей численностью 68 человек, которые к 1914
году почти оседло жили в поселке Сосновка, около устья речки Кудалды. Здесь был
их родовой центр: несколько зимовий, церковь (эвенки уже были обращены в христианство,
но многие обряды предков соблюдали, в частности, умерших хоронили по старым
обычаям — клали в лесу на огороженный по бокам настил из грубо отесанных плах),
родовое управление, магазин, маяк.
Богатства
Подлеморья — пушных зверей, копытных, рыбу — они почти не использовали,
оленеводство также было в упадке.
Почти все
охотничьи угодья по рекам Подлеморья эвенки сдавали в аренду русским промышленникам
из сел Баргузинской долины, для себя оставляя только речку Кудалды.
Эта
небольшая, круто сбегающая с гор к поселку речка бесконечно дорога была шемагирцам.
Ее веселое журчание, яркие блики прозрачнейшей воды на перекатах в солнечный
день напоминали старикам дни молодости их племени, былые радости, охотничьи
удачи и подвиги.
Но не только
за это ценили Кудалды старые эвенки. Во всем Подлеморье соболь был почти полностью
выбит, и только грандиозные «многоэтажные» россыпи да плотнейшие заросли
кедрового стланика на кручах в долине Кудалды спасали его от преследования
собак и охотников.
Вдобавок ко
всему, по Кудалде водились соболя лучшие из лучших баргузинских,
темно-шоколадные, почти черные, с голубой подпушью.
Подлеморье к
концу XIX века стало одним из немногих осколков былого обширного ареала соболя.
Такую картину
застала Баргузинская экспедиция, которой предстояло обследовать этот дикий
край, учесть остатки соболей и сохранить их для будущего.
Экспедиция
разместилась в доме родового управления эвенков. Одну избу З.Ф. Сватош
превратил в фотолабораторию и препараторскую.
Летом 1914
года была закончена постройка здания маяка, в котором поселился наблюдатель
открытой в том же году метеостанции Иркутской магнитно-метеорологической
обсерватории.
Первые
маршруты в Подлеморье заложил Д. Н. Александров. Через несколько дней после
прибытия в Сосновку он отправился пешком вдоль берега Байкала до устья реки
Большой, прошел в долину речки Езовки и исследовал водораздел Езовка — Большая.
Возвратившись
тем же путем, он двинулся по речке Кудалды, а затем с проводником и двумя вьючными
лошадьми по долине речки Давше поднялся к перевалу в речку Курумкан, но из-за
невероятных трудностей пути и недостатка провианта вернулся, пройдя долинами
речек Таркулика и Одораченки.
10 июля
Александров с проводником, рабочим, тремя лошадьми и тремя оленями снова
отправился в путь, на сей раз на юг, к устью реки Большой Черемшаны, с целью
перевалить по ней в долину реки Баргузина. Шли они около месяца, путь был неописуемо
трудным из-за бесконечных почти непроходимых россыпей, завалов, круч, зарослей кедрового стланика, где каждый шаг стоил
многих ударов топора или опасности поломать ноги. Наконец, потеряв двух
оленей, отослав обратно проводника с лошадьми, Александров вышел по долине
речки Улюн в долину Баргузина.
В дальнейших
работах экспедиции Д. Н. Александров не участвовал: в связи с тяжелыми
семейными обстоятельствами он вернулся в Европейскую Россию.
13 июля
Доппельмаир, Забелин и Батурин с вьючным караваном из 10 лошадей, проводником
и двумя рабочими двинулись вдоль берега Байкала на север (путем, который уже
был пройден Александровым), чтобы исследовать долину реки Большой, притока
Байкала, которая намечалась Иркутским управлением земледелия как северная
граница заповедника.
3. Ф. Сватош
остался в Сосновке для ведения стационарных наблюдений, коллекционирования и
экскурсий в прилежащей местности. Тогда же он первым среди участников экспедиции
прошел по долине речки Нергили.
Отряд
пробрался в верховья реки Большой, проведя по пути маршрутно-глазомерную
съемку ландшафта и лесоописание.
По долинам
больших рек с караваном идти было легче: там пролегали древние кочевые пути
эвенков. По малым же речкам единственным путем были лишь разбегающиеся звериные
наброды.
К осени перед
экспедицией встала трудная задача— вывести часть лошадей в долину Баргузина.
Решили пройти хорошо знакомой эвенкам северной тропой по долине Томпуды через
ее приток Топо, а затем по речке Улюнной — притоку Баргузина. Перегон этот
совершил с проводником Батурин.
Полным
тревог, трудностей и лишений был этот долгий путь по медвежьему царству среди
величественных гор наивысшей части хребта. Бесконечные броды через быстрые горные
речки, труднопроходимые заросли, горная тундра и лежащие там уже снега— все
было пройдено. 12 сентября Батурин благополучно спустился в долину Баргузина и
остановился в улусе Дырен.
1 октября
последним рейсом парохода он возвратился на базу экспедиции.
Летние
исследования закончены. Впереди изучение численности и распределения соболя в
полевых условиях — главная задача экспедиции. На лето 1915 года планировалось
провести топографическое и естественно-историческое исследование Подлеморья.
Зимовать в
Сосновке остались Забелин, Батурин, Сватош; Доппельмаир по делам экспедиции
уехал в Петроград.
С первых
шагов работы экспедиции выяснилось, что, несмотря на существующий запрет,
соболей продолжают добывать браконьеры из селений Баргузинской долины. Поэтому
еще из Баргузина Доппельмаир запросил Департамент земледелия об отпуске
средств на организацию охраны соболя на будущей территории заповедника.
Средства на оплату шести стражников (так назывались тогда наблюдатели заповедника)
и строительство двух домов были отпущены, и с осени 1915 года охрана соболя
была налажена.
Присутствие
экспедиции на побережье резко снизило браконьерство, о ней ходили слухи один
страшнее другого. Браконьеры не раз затевали перестрелку со стражниками, в
результате в 1916 году был убит стражник А. Шангин, и это была не последняя
человеческая жертва в борьбе за охрану подлеморского соболя.
Зимовщики
имели разрешение на добывание соболя; Забелин с охотником промышлял в долине
Кермы, а затем вместе со Сватошем в долине Кудалды они поймали первых двух «экспедиционных»
соболей. Тогда же в долине ключа Бударман для питомника был пойман первый
живой соболь.
Так вот он
какой баргузинский соболь, огонь-зверь, как называли его промышленники! Необыкновенно
изящные пропорции тела, густой, переливающийся, искрящийся мех. Движения зверя
то по-змеиному мягкие, гибкие, то столь стремительны, что невозможно уследить.
Даже при беглом взгляде на него видно, что зверь этот, сильный, быстрый, злобный
и бесстрашный, — великолепно приспособленный к жизни хищник.
Такой никогда
не попросит ни помощи, ни пощады, он и гибнет не сломленный духом, до
последнего вздоха готовый вцепиться в загнавшую его собаку. У настоящих промысловых
собак соболь вызывает какой-то особенный озлобленно-восторженный азарт, собака
сама превращается в «огонь-зверя».
Пока Забелин
и Сватош промышляли в долине Кудалды, Батурин изучал способы лова соболя кулемами
и капканами в долине Шенгнанды и Урбика-на, на севере Подлеморья. Ему удалось
поймать живьем соболюшку, и в питомнике Сосновки жила теперь пара соболей.
Занимаясь
промыслом и изучением условий существования соболя, зимовщики собирали прочий
зоологический материал, знакомились с Подлеморьем; Сватош в апреле 1915 года
приступил к изучению нерпы.
В Петрограде
за период 1914 и 1915 годов рядом совещаний на основе материалов экспедиции
было принято решение учредить Баргузинский заповедник и организовать эксплуатационный
охотничий участок на прилегающей территории.
На лето 1915
года было запланировано закончить биологическую часть программы экспедиции,
окончательно установить границы заповедника, изучить перевалы в долину Баргузина.
В мае 1915
года Батурин и Забелин наняли у бурят в баргузинской долине вьючных лошадей и
перегнали часть их еще по льду в Сосновку. Затем Забелин приступил к основательному
изучению местообитаний соболя в долинах рек Кудалды, Сосновки, Будармана и
Таркулика, а Батурин, оставшись в Баргузине, занялся снаряжением вьючного
каравана, чтобы затем сухим путем привести его в Сосновку. В этом походе
участвовал и Г. Г. Доппель-маир.
Это был самый
трудный маршрут экспедиции. Знали лишь общее направление пути, ни троп, ни тем
более каких-либо дорог не было. На гребнях гор и днищах густо заросших ключей
разбегались только неверные тропки — переходы зверей, доверяться которым нельзя:
они уводили усталых людей в верховья речек, а путь их лежал вдоль Байкала, на
север.
До
Чивыркуйского залива двигались по тропе, идущей от Баргузинского почтового
тракта. Затем — по долине речки Журавлихи через перевал Дуван, далее — берегом
залива до устья реки Большой Чивыркуй. Отсюда лежал путь нехоженый. Кое-где можно
было идти берегом Байкала, но бесконечные прижимы вновь загоняли караван вверх
по речкам — лишь там можно было подняться на гребень и спуститься в следующий
распадок. Это в несколько раз удлиняло путь.
Во многих
местах старые гари и густые заросли ольхи, мелколесья, кедрового стланика
наглухо преграждали путь, тогда вперед выступала партия рабочих и топорами
прорубала коридор для навьюченных лошадей.
Закончился
этот переход 4 июня в Сосновке. И я уверен — остались в тайге следы того
перехода до сих пор. Пройти им, восстановить на карте тот путь было бы
благодарной памятью основателям заповедника.
За лето того
года участники экспедиции исследовали долины рек Малой Черемшаны, Большого
Чивыркуя, Нестерихи, Кабаньей, Большой, Урбикана, Ирингды, Шенгнанды и других
более или менее заметных речек и ключей Подлеморья и полуострова Святой Нос.
Подошла
осень. В сентябре нанята остальная часть стражи, начато строительство
стражнических домов в устье реки Большой Чивыркуй, намеченной как южная
граница заповедника, и в Сосновке.
3. Ф. Сватош
на зиму остался в Сосновке. Он руководил стражей, продолжал изучение соболя,
наблюдал за всеми прочими делами.
17 мая 1916
года постановлением иркутского генерал-губернатора предварительно была изъята
из пользования эвенков часть земель под заповедник и охотничий участок и на
основании Правил о побочных пользованиях в казенных лесах Иркутской губернии
и Забайкальской области учрежден Баргузинский заповедник и казенный охотничий
участок при нем.
20 января
1917 года министр земледелия представил в Сенат записку «Об учреждении
Баргузинского заповедника». Это представление было опубликовано в «Собрании
узаконений и распоряжений правительства», № 18, ст. 107.
Границы
определены следующие: южная — по долине реки Большой Чивыркуй, западная — по
берегу Байкала от устья названной реки до мыса Зырянского, северная — от этого
мыса по хребту водораздела рек Таркулика — Биракана и далее по водоразделу
Таркулик—Давше, восточная — по главному водоразделу Баргузинского хребта.
Общая площадь составила 200
000 га.
Одновременно
созданный Баргузинский казенный охотничий участок имел границы: западная —
озеро Байкал, восточная — водораздел Баргузинского хребта, северная — мыс
Гулокан — водораздел южной речки Амнундакан — река Томпуда, южная — мыс тЗалукан
— водораздел Таркулик — Биракан. Площадь участка 370 000 га.
Эвенки
шемагирского рода из поселка Сосновка были переселены в северные пределы своей
земли — Подлеморья — на реки Шенгнанда и Томпуда. Впоследствии семьи разъехались
по селениям северного Байкала, два охотника Филипп и Николай Черных в разные
годы работали в заповеднике наблюдателями.
Итак,
заповедник создан. Как же сложилась дальнейшая судьба его организаторов?
Г. Г.
Доппельмаир вернулся в Петроград и продолжал изучение охотничьего дела, туда
же отбыл и А. Д. Батурин. Сведений о Д. Н. Александрове, заложившем самые
первые маршруты в Подлеморье, обнаружить не удалось.
К. А. Забелин
и 3. Ф. Сватош остались в заповеднике до конца своих дней, К. А. Забелин —
заведующим (позже директором) заповедника, 3. Ф. Сватош — его заместителем по
науке.
Впрочем,
первым заведующим следует считать все-таки Сватоша, поскольку фактически в этой
должности он находился в Сосновке с осени 1915 года до апреля 1916 года, когда
туда прибыл с полномочиями заведующего Забелин.
Трудный путь
на Байкале прошли эти двое, посвятившие значительную часть своей жизни
Баргузинскому заповеднику. Была трудная борьба с браконьерами (в 1922 году Сватош
задержал 20 браконьеров), силами стихии, человеческим непониманием, злым
умыслом, откровенными заблуждениями. В период гражданской войны заповедник не
получал средств — он удержался на энергии и незыблемой вере этих людей в
светлое будущее своего детища, как теперь мы скажем — вере в торжество идей
охраны родной природы.
Не
переоценить значения усилий этих двух людей! Им и их безымянным теперь помощникам,
сподвижникам— проводникам, стражникам, охранникам — обязаны мы сохранением
соболя — красы и гордости баргузинской тайги.
На высокой
байкальской террасе с широким видом на просторы моря около устья заповедной
реки Большой среди редкостойного лиственничника есть одинокая могила. Здесь
похоронен К. А. Забелин, отдавший заповеднику около 20 лет своей жизни; умер он
в 1933 году. 3. Ф. Сватош покоится на скромном кладбище Баргузина, он
скончался в 1949 году.
В 1932 году
3. Ф. Сватош писал: «...баргузинскии соболь не уцелел бы ... если бы
своевременно не был выделен Баргузинскии заповедник». Теперь соболь в
заповеднике — самый обычный обитатель.
Склоним
голову перед памятью этих людей. Значение их подвига раскрывается с годами все
шире.
Имеет ли
какую-либо ценность описание деятельности экспедиции? Мне кажется, что история
всякой экспедиции, большой или малой, пробирающейся в неизведанное — на заполярный
ли Шпицберген (где, кстати, в свое время побывал 3. Ф. Сватош) или в иные малоизвестные
пределы, — по-своему интересна и заслуживает широкой известности.
С каждым
годом уходит все дальше от нас в глубину времени деятельность Баргузинской
экспедиции, и кто знает, доведется ли кому взяться за подробное описание тех
героических усилий небольшой группы людей, которые организовали Баргузинскии
заповедник.
|