Марал. Во времена работы Баргузинской
экспедиции в Подлеморье благородного оленя было гораздо больше, звери жили
почти повсюду. Особенно многочислен марал был в долинах рек Томпуды, Шенгнанды
и Большой. Г. Г. Доппельмаир описал даже солонец на Горячих Ключах, который
интенсивно посещали маралы.
Эвенки часто
добывали этих зверей; особенно удачной была охота, как рассказывали мне
однажды шемагирцы Алексей и Филипп Черных, «на шавыкте». Шавыктой они называли
мелкую зеленую осочку, которая растет на берегах речек и которую с жадностью
поедают весной маралы.
К сороковым
годам зверя этого стало гораздо меньше, а сейчас на территории заповедника
обитает около пятидесяти маралов в долинах речек Сосновки, Таркулика, Давше и
Большой.
Что же
произошло, почему в заповедной тайге так неуклонно и так быстро снизилась
численность марала? Здесь придется вспомнить о другом олене заповедника—лосе.
Экспедиция Доппельмаира установила, что лось на северо-восточном побережье
большая редкость, его следы были обнаружены лишь в верховьях Томпуды и в
районе южной границы Подлеморья.
Через восемь
лет после экспедиции в Подлеморье побывал профессор С. С. Туров. Он увидел иную
картину: лось занял левобережье низовья Верхней Ангары, заметно приблизившись
к северной границе заповедника, но в самом заповеднике, как утверждает другой
исследователь — В. Б. Подаревский, его еще не было. Эвенки шемагирского рода,
увидев в своей тайге лося, договорились на первых порах не добывать его, дать
размножиться. Лоси, которые, по сообщению Г. Г. Доппельмаира, изредка
появлялись в верховьях реки Томпуды, были, по-видимому, пионерами расселения
вида с севера. Условия заповедности им пришлись весьма кстати.
Основной
исторической причиной расширения ареала лося к югу, вероятно, следует считать
установленный В. Б. Подаревским очередной подъем «волны жизни» этого вида па
всей территории Восточной Сибири.
Быстро
нарастающая численность лосей стала теснить поголовье маралов. Это явление
впервые отметил О. К- Гусев. Лоси, как более выносливые, более мощные и менее
требовательные к природным условиям животные, начали занимать местообитания марала,
и численность этих оленей быстро пошла на убыль.
Конечно, в
этом процессе сыграли роль и внутрипопуляционные механизмы, почему-то
затормозившие интенсивность размножения маралов. Многочисленным марал остался
лишь в долинах рек Улюнной, Намамы, Светлой.
У группы
маралов, живущих в долине низовья реки Большой, хорошо заметны сезонные
перемещения. В конце марта звери начинают постепенно подниматься по долине. Придерживаясь
прибрежных зарослей, где сравнительно меньше снега, маралы к середине апреля
поднимаются уже до устья речки Кер-ма, до 21 км от Байкала. В начале августа следы маралов
снова появляются в низовьях реки Большой, а с конца этого месяца здесь начинается
у них время любви.
Питаются
маралы побегами различных кустарничков и кустарников, их листьями, но главная
еда — травянистые растения, даже зимой. Зимой звери скусывают торчащие над
снегом засохшие травы, а чаще достают из-под снега, разбрасывая его передними
ногами.
Границы своих
участков маралы метят, оставляя рогами задиры на коре деревьев, пахучие метки,
а также мочу. Моча весной у маралов имеет необычайно стойкий запах, о котором
нельзя сказать, что он неприятен. Как-то, изучая поведение маралов, в марте
1958 года я шел по следам четырех зверей. Группу составляли два очень крупных
самца, один самец лет трех и одна самка. На льду реки, закрытом толстым слоем
снега, кое-где виднелись понижения его уровня. В таких местах снега было всего 3 см и явственно слышалось
журчание воды. Эти участки очень интересовали зверей, они долго топтались тут,
чертили как бы в сердцах снег рогами — им явно хотелось добраться до воды.
Неожиданно я подошел к группе слишком близко и вспугнул маралов. Они бросились
прыжками длиной до 3 м
80 см. И
тут на снегу я увидел пятно мочи, которое на глазах приобретало ярко-красный
цвет. От него сильно пахло своеобразно, даже приятно. Несколько кусочков
снега, пропитанных мочой, я положил в пробирку и взял с собой— так просто, без
определенной цели.
Через пять
дней я побывал на том же месте, пятно мочи все еще издавало запах, но оно уже
не имело яркого цвета. Содержимое моей пробирки я стал изредка нюхать — через
неделю, через месяц, через год — оно издавало все тот же, чуть слабеющий запах.
И вот теперь прошло более двадцати лет. Запах в пробирке остается, и я изредка
удивляю этим и себя, и своих коллег. Моча из ярко-красной превратилась в
бледно-желтую прозрачную жидкость, издающую, правда, едва ощутимо, все тот же
запах — запах, свойственный маралу.
Какой же
фермент может обладать столь поразительной стойкостью?!
Марал — очень
высокоразвитое животное, как говорят ученые,— это прогрессирующая форма
оленей. У них прекрасно развиты все системы, слух и обоняние поразительны, а в
огромных глазах марала отражается вся его горная родина. Это крупные олени,
отдельные самцы достигают 200 и более килограммов.
Осенью, в
сентябре, на зорях из тайги доносится высокий, страстный, серебряный голос. Это
самец марала празднует время своей любви. У каждого зрелого самца в гареме несколько
самок. За свое семейное счастье марал готов смертным боем драться с любым искусителем
из безгаремных или таких, каким свой гарем покажется недостаточным. Но есть и
более сообразительные звери: чтобы не создавать опасность остаться холостым,
зверь редко подает голос, а услышав ответный — угоняет подальше своих
красавиц.
Отел у
маралов происходит в первой половине июня, рождается обычно один теленок.
Марал носит
рога до марта включительно, затем они у него опадают, и через несколько дней
начинают рост знаменитые панты.
|